Валерий Башин. Valeriy Bashyn
Главная Поэзия Проза Оружейка Всякая всячина Про автора

Битва титанов

Вот белеет передо мною чистый лист бумаги. Как же не испортить его, как не испохабить, по старой нашей традиции? Почему бы и нет? Почему он, этот лист, этот дурацкий листишко второсортной немецкой бумаги, должен быть белым и чистым, в то время как я — чудо природы и венец ее творения — уже прилично потрепан и несвеж, а? Кто даст ответ?

А все — нервы, друзья мои, нервы, и более ничего! Сами посудите — вчера вот просто к столу подошел, исключительно с целью спокойно отобедать. И ничего более, уж поверьте! Но все внезапно начинает идти наперекосяк. Жизнь, как говорится, вносит свои коррективы. Покой нам только снится, особенно за столом.

А столик — так себе, ведь я, как человек, не обремененный большими заработками, должен проявлять разумную экономию и сдержанность во всем. Поэтому-то и стоит на столе очень скромная, охлажденная до матовой изморози, бутылочка «Столичной». Словно древний полководец, блистая серебристыми доспехами, сверкая золотым шлемом-пробочкой и медалями, возвышается она над рядами закусок. А вокруг толпятся колбаски разные, ветчинки всевозможные. Нарезанные стройными рядами, они, словно пехотинцы, готовы мгновенно перейти в наступление, и плачет жирною слезою салями, предчувствуя свою гибель в неравной схватке.

Огурчики — разведчики, маленькие и крепкие, в зеленой маскировке, оседлали блюдце-джип и готовы к броску. А там, вдали, за брустверами салатов, поближе к штабу, икорка красная вальяжно так расположилась, икринки ядреные — одна в одну, лоснятся скользко так, и в каждой — глазок, смотрит на тебя сурово, мол, всех не перебьешь, не переешь, то-бишь...

А на правом-то фланге, у помидорков-то, это кто ж там такой большой и страшный? Это кто ж там растопыркой грозится и пугает, пугает, и хрумкой корочкой блестит? Цыпленочек — подлец этакий, майонезом натерся, в духовочке до золотистости умопомрачительной упекся и, вот те раз, загордился, растопырил ножки и не поймешь, пугает ли, или уже сдается...

И не верится мне, что одна она, «Столичная», не-е-ет, не таковские они, чтоб один на один, чтоб по-честному силушкой помериться. И позвал я друзей. И пришли они, «не корысти ради», а оказать мне посильную помощь перед лицом, так сказать, кулинарной агрессии.

И началась битва. А в битве закон известный — хочешь победы — убей главного врага, остальные сами разбегутся. И взялись мы за полководца, свернули ему шлем набок и полилось из него... Бились мы с колбасами копчеными и с паштетами, с ветчиной и салатами, и языка брали и пытали его — ничего не сказал нам язык заливной с хреном.

Цыпленок сражался стойко, но был пленен и съеден, и страшна была его судьба. А не грози, не грози нам растопыркой, не пугай — советский человек с перепугу хоть чего съест и выпьет! Тут «Столичной»-то конец пришел, да видно — не судьба нам мирный вечер провести. Глядь, а на ее месте уже «Зубровка» с «Перцовкой» встали и надо мной и над друзьями моими глумятся. «Зубровка» на нас страшным зверем с этикетки бычится, а «Перцовка» и вовсе такое показывает... мол, вот вам, не одолеете!

Куда там! Во мне уже проснулся воин. Древний скиф, а может и украинец-кроманьонец, кто знает. Но не еврей — это точно. Потому как евреи — они все с умом да с хитрецою, а мы по-нашему, по-простому на врага набросились. И не стало ни «Перцовки» ни «Зубровки». На столе — мамаево побоище, одинокий огурец был замечен при попытке укрыться в развалинах салата, так на три вилки был вздет и на четыре части разрезан. Во как! Уж больно лютые мы стали.

Правда, когда Иностранный легион супротив нас выступил — шведы Абсолютно в центре, а немецкие сосиски с флангов поперли — тут я, правду скажу, хотел сдаться и в уголке залечь: авось не приметят. Да хорошо — друзья поддержали. Не гоже, — говорят, — нам нашу честь боевую марать. No, — говорят, — pasaran !

И про Полтаву вспомнили и про Чудское озеро не забыли...

И был бой. И многие наши пали. Кто под стол, кого на кушетке сморило. Шутка ли — который час бьемся, а конца не видно. В том смысле, что битве конца-то не видно, а вы чего подумали?

И я к концу битвы совсем плохой стал. Руки-ноги заслабли, буйна головушка на грудь склонилась, а грудь — та вместе с остальными частями тела на кровать рухнула.

А как наутро ясны очи продрал да в зеркало глянул — матерь божья, это кто ж такой красавец тут стоит? На голове, где вчерась средь волосенков уже лысина проглядывала — сегодня волос мощно так дыбом стоит, не сгибается. Морщины, что заботами да тревогами по лицу пропаханы были — где же они, куда подевались ? Нету их ! Из зеркала на меня физиономия глядит — круглая, гладкая; загар легкий, кирпичного цвета с синевой, меня совсем не портит, а даже наоборот... Красавец. Глазенки вот только красные, так тут уж чего... тут — к офтальмологу нужно.

Ну, ладно. Пора. Я иду в комнату — убирать следы вчерашней битвы. Поднимаю павших героев, друзей своих, красавцев. И хочется мне изложить поподробнее свое мнение. Свои мысли, которых много... ужасно много... и они шевелятся... и всё куда то лезут... И вот передо мной белеет чистый лист бумаги. И как не испортить его, как не испохабить, по старой нашей традиции? Да почему бы и нет?

Чужбина. 2000

Комменты:




© Valeri Bashin, 1999. Last update - 12. 2013. All rights reserved.

Все права на размещаемые здесь материалы принадлежат тов. Башину и охраняются злыми собаками и цензором Хмурдяным. Все тексты можно использовать свободно и без выплаты гонораров. Запрещается распечатывать тексты на бумаге с последующим НЕЦЕЛЕВЫМ ее использованием!